| France | Русский |
| Le personnage qui entra avait une robe noire et la mine sombre. Ce qui frappa au premier coup d'oeil notre ami Jehan (qui, comme on s'en doute bien, s'était arrangé dans son coin de manière à pouvoir tout voir et tout entendre selon son bon plaisir), c'était la parfaite tristesse du vêtement et du visage de ce nouveau venu. Il y avait pourtant quelque douceur répandue sur cette figure, mais une douceur de chat ou de juge, une douceur doucereuse. Il était fort gris, ridé, touchait aux soixante ans, clignait des yeux, avait le sourcil blanc, la lèvre pendante et de grosses mains. Quand Jehan vit que ce n'était que cela, c'est-à-dire sans doute un médecin ou un magistrat, et que cet homme avait le nez très loin de la bouche, signe de bêtise, il se rencoigna dans son trou, désespéré d'avoir à passer un temps indéfini en si gênante posture et en si mauvaise compagnie. | В келью вошел человек в черной мантии, с хмурым лицом. Прежде всего поразило нашего приятеля Жеана (который, как это ясно для каждого, примостился таким образом, чтобы ему все было видно и слышно) мрачное одеяние и мрачное обличье новоприбывшего. А между тем весь его облик отличался какой-то особенной вкрадчивостью, вкрадчивостью кошки или судьи приторной вкрадчивостью. Он был совершенно седой, в морщинах, лет шестидесяти; он щурил глаза, у него были белые брови, отвисшая нижняя губа и большие руки. Решив, что это, по-видимому, всего лишь врач или судья и что раз у этого человека нос далеко ото рта, значит, он глуп, Жеан забился в угол, досадуя, что придется долго просидеть в такой неудобной позе и в таком неприятном обществе. |
| L'archidiacre cependant ne s'était pas même levé pour ce personnage. Il lui avait fait signe de s'asseoir sur un escabeau voisin de la porte, et, après quelques moments d'un silence qui semblait continuer une méditation antérieure, il lui avait dit avec quelque protection : | Архидьякон даже не привстал навстречу незнакомцу. Он сделал ему знак присесть на стоявшую около двери скамейку и, помолчав немного, словно додумывая какую-то мысль, слегка покровительственным тоном сказал: |
| -- Bonjour, maître Jacques. | -- Здравствуйте, мэтр Жак! |
| -- Salut, maître ! avait répondu l'homme noir. | -- Мое почтение, мэтр! -- ответил человек в черном. |
| Il y avait dans les deux manières dont fut prononcé d'une part ce maître Jacques, de l'autre ce maître par excellence, la différence du monseigneur au monsieur, du domine au domne. C'était évidemment l'abord du docteur et du disciple. | В тоне, которым было произнесено это "мэтр Жак" одним из них и "мэтр" -- другим, приметна была та разница, какая слышна, когда произносят слова "сударь" и "господин", domne и domine. He оставалось сомнении, это была встреча ученого с учеником. |
| -- Eh bien, reprit l'archidiacre après un nouveau silence que maître Jacques se garda bien de troubler, réussissez-vous ? | -- Ну как? -- спросил архидьякон после некоторого молчания, которое мэтр Жак боялся нарушить. -- Вы надеетесь на успех? |
| -- Hélas, mon maître, dit l'autre avec un sourire triste, je souffle toujours. De la cendre tant que j'en veux. Mais pas une étincelle d'or. | -- Увы, мэтр! -- печально улыбаясь, ответил гость. -- Я все еще продолжаю раздувать огонь. Пепла -- хоть отбавляй, но золота -- ни крупинки! |
| Dom Claude fit un geste d'impatience. | Клод сделал нетерпеливое движение. |
| -- Je ne vous parle pas de cela, maître Jacques Charmolue, mais du procès de votre magicien. N'est-ce pas Marc Cenaine que vous le nommez, le sommelier de la Cour des comptes ? Avoue-t-il sa magie ? La question vous a-t-elle réussi ? | -- Я не об этом вас спрашиваю, мэтр Жак Шармолю, а о процессе вашего колдуна. По вашим словам, это Марк Сенен казначей Высшей счетной палаты. Сознается он в колдовстве? Привела ли к чему-нибудь пытка? |
| -- Hélas non, répondit maître Jacques, toujours avec son sourire triste. Nous n'avons pas cette consolation. Cet homme est un caillou. Nous le ferons bouillir au Marché-aux-Pourceaux, avant qu'il ait rien dit. Cependant nous n'épargnons rien pour arriver à la vérité. Il est déjà tout disloqué. Nous y mettons toutes les herbes de la Saint-Jean, comme dit le vieux comique Plautus. | -- Увы, нет! -- ответил мэтр Жак, все так же грустно улыбаясь. -- Мы лишены этого утешения. Этот человек -- кремень. Его нужно сварить живьем на Свином рынке, прежде чем он что-нибудь скажет, и, однако, мы ничем не пренебрегаем, чтобы добиться правды. У него уже вывихнуты все суставы. Мы пускаем в ход всевозможные средства, как говорит старый забавник Плавт: |
| Advorsum stimulos, laminas, crucesque, compedesque. | Aduorsum, slimulos, laminas -- crucesque, compedesque, |
| Nervos, catenas, carceres, numellas, pedicas, boias. | Nervos, catenas, carceres, numellas, pedicas. boias [108] |
| Rien n'y fait. Cet homme est terrible. J'y perds mon latin. | Ничего не помогает. Это ужасный человек. Я понапрасну бьюсь над ним. |
| -- Vous n'avez rien trouvé de nouveau dans sa maison ? | -- Ничего нового не нашли в его доме? |
| -- Si fait, dit maître Jacques en fouillant dans son escarcelle, ce parchemin. Il y a des mots dessus que nous ne comprenons pas. Monsieur l'avocat criminel Philippe Lheulier sait pourtant un peu d'hébreu qu'il a appris dans l'affaire des juifs de la rue Kantersten à Bruxelles. | -- Как же, нашли! -- ответил мэтр Жак, роясь в своем кошеле. -- Вот этот пергамент. Тут есть слова, которых мы не понимаем. А между тем господин прокурор уголовного суда Филипп Лелье немного знает древнееврейский язык, которому он научился во время процесса евреев с улицы Кантерсен в Брюсселе. |
| En parlant ainsi, maître Jacques déroulait un parchemin. | Продолжая говорить, мэтр Жак развертывал свиток. |
| -- Donnez, dit l'archidiacre. Et jetant les yeux sur cette pancarte : -- Pure magie, maître Jacques ! s'écria-t-il. Emen-hétan ! c'est le cri des stryges quand elles arrivent au sabbat. Per ipsum, et cum ipso, et in ipso ! c'est le commandement qui recadenasse le diable en enfer. Hax, pax, max ! ceci est de la médecine. Une formule contre la morsure des chiens enragés. Maître Jacques ! vous êtes procureur du roi en cour d'église, ce parchemin est abominable. | -- Дайте-ка, -- проговорил архидьякон и, взглянув на пергамент, воскликнул: -- Чистейшее чернокнижие, мэтр Жак! "Эмен-хетан"! Это крик оборотней, прилетающих на шабаш. Per ipsum, et cum ipso, et in ipso [109] это заклинание, ввергающее дьявола с шабаша обратно в ад. Нах, pax, max [110] относится к врачеванию: это заговор против укуса бешеной собаки. Мэтр Жак! Вы -- королевский прокурор церковного суда! Эта рукопись чудовищна! |
| -- Nous remettrons l'homme à la question. Voici encore, ajouta maître Jacques en fouillant de nouveau dans sa sacoche, ce que nous avons trouvé chez Marc Cenaine. C'était un vase de la famille de ceux qui couvraient le fourneau de dom Claude. | -- Мы вновь подвергнем пытке этого человека. Вот что еще мы нашли у Марка Сенена, -- сказал мэтр Жак, роясь в своей сумке. Это оказался сосуд, сходный с теми, которые загромождали очаг отца Клода. |
| - Ah ! dit l'archidiacre, un creuset d'alchimie. | -- А, это алхимический тигель! -- заметил архидьякон. |
| -- Je vous avouerai, reprit maître Jacques avec son sourire timide et gauche, que je l'ai essayé sur le fourneau, mais je n'ai pas mieux réussi qu'avec le mien. | -- Сознаюсь, -- робко и принужденно улыбаясь, сказал мэтр Жак, -- я испробовал его на очаге, но получилось не лучше, чем с моим. |
| L'archidiacre se mit à examiner le vase. | Архидьякон принялся рассматривать сосуд. |
| -- Qu'a-t-il gravé sur son creuset ? Och ! och ! le mot qui chasse les puces ! Ce Marc Cenaine est ignorant ! Je le crois bien, que vous ne ferez pas d'or avec ceci ! c'est bon à mettre dans votre alcôve l'été, et voilà tout ! | -- Что это он нацарапал на своем тигле? Och! Och! -- слово, отгоняющее блох? Этот Марк Сенен -- невежда! Ясно, что в этом тигле вам никогда не добыть золота! Он годится лишь на то, чтобы ставить его летом в вашей спальне. |
| -- Puisque nous en sommes aux erreurs, dit le procureur du roi, je viens d'étudier le portail d'en bas avant de monter ; votre révérence est-elle bien sûre que l'ouverture de l'ouvrage de physique y est figurée du côté de l'Hôtel-Dieu, et que, dans les sept figures nues qui sont aux pieds de Notre-Dame, celle qui a des ailes aux talons est Mercurius ? | -- Если уж мы заговорили об ошибках, -- сказал королевский прокурор, то вот что. Прежде чем подняться к вам, я рассматривал внизу портал; вполне ли вы уверены, ваше высокопреподобие, в том, что со стороны Отель-Дье изображено начало работ по физике и что среди семи нагих фигур, находящихся у ног божьей матери, фигура с крылышками на... пятках изображает Меркурия? |
| -- Oui, répondit le prêtre. C'est Augustin Nypho qui l'écrit, ce docteur italien qui avait un démon barbu lequel lui apprenait toute chose. Au reste, nous allons descendre, et je vous expliquerai cela sur le texte. | -- Да, -- ответил священник, -- так пишет Августин Нифо, итальянский ученый, которому покровительствовал обучивший его бородатый демон. Впрочем, сейчас мы спустимся вниз, и я вам все это разъясню на месте. |
| -- Merci, mon maître, dit Charmolue en s'inclinant jusqu'à terre. -- &Аgrave; propos, j'oubliais ! quand vous plaît-il que je fasse appréhender la petite magicienne ? | -- Благодарю вас, мэтр, -- кланяясь до земли, ответил Шармолю. -- Кстати, я чуть было не запамятовал! Когда вам будет угодно, чтобы я распорядился арестовать маленькую колдунью? |
| -- Quelle magicienne ? | -- Какую колдунью? |
| -- Cette bohémienne que vous savez bien, qui vient tous les jours baller sur le parvis malgré la défense de l'official ! Elle a une chèvre possédée qui a des cornes du diable, qui lit, qui écrit, qui sait la mathématique comme Picatrix, et qui suffirait à faire pendre toute la Bohême. Le procès est tout prêt. Il sera bientôt fait, allez ! Une jolie créature, sur mon âme, que cette danseuse ! les plus beaux yeux noirs ! deux escarboucles d'Egypte. Quand commençons-nous ? | -- Да хорошо вам известную цыганку, которая, несмотря на запрещение духовного суда, приходит всякий день плясать на Соборную площадь! У нее есть еще какая-то одержимая дьяволом коза с бесовскими рожками, которая читает, пишет, знает математику не хуже Пикатрикса. Из-за нее одной следовало бы перевешать все цыганское племя. Обвинение составлено. Суд не затянется, не сомневайтесь! А хорошенькое создание эта плясунья, ей-богу! Какие великолепные черные глаза, точно два египетских карбункула! Так когда же мы начнем? |
| L'archidiacre était excessivement pâle. | Архидьякон был страшно бледен. |
| -- Je vous dirai cela, balbutia-t-il d'une voix à peine articulée. Puis il reprit avec effort : -- Occupez-vous de Marc Cenaine. | -- Я вам тогда скажу, -- еле слышно пробормотал он. Затем с усилием прибавил: -- Пока займитесь Марком Сененом. |
| -- Soyez tranquille, dit en souriant Charmolue. Je vais le faire reboucler sur le lit de cuir en rentrant. Mais c'est un diable d'homme. Il fatigue Pierrat Torterue lui-même, qui a les mains plus grosses que moi. Comme dit ce bon Plautus. | -- Будьте спокойны, -- улыбаясь, ответил Шармолю. -- Вернувшись домой, я снова заставлю привязать его к кожаной скамье. Но только это дьявол, а не человек. Он доводит до изнеможения даже самого Пьера Тортерю, у которого ручищи посильнее моих. Как говорит этот добряк Плавт: |
| Nudus vinctus, centum pondo, es quando pendes per pedes. | Nudus vinctus, centum pondo. es quando pendes per pedes [111] |
| La question au treuil ! c'est ce que nous avons de mieux. Il y passera. | Допросим его на дыбе, это лучшее, что у нас есть! Он попробует и этого. |
| Dom Claude semblait plongé dans une sombre distraction. Il se tourna vers Charmolue. | Отец Клод был погружен в мрачное раздумье. Он обернулся к Шармолю: |
| -- Maître Pierrat... maître Jacques, veux-je dire, occupez-vous de Marc Cenaine ! | -- Мэтр Пьера... то есть мэтр Жак! Займитесь Марком Сененом. |
| -- Oui, oui, dom Claude. Pauvre homme ! il aura souffert comme Mummo. Quelle idée aussi, d'aller au sabbat ! un sommelier de la Cour des comptes, qui devrait connaître le texte de Charlemagne, Stryga vel masca ! -- Quant à la petite, - Smelarda, comme ils l'appellent, - j'attendrai vos ordres. -- Ah ! en passant sous le portail, vous m'expliquerez aussi ce que veut dire le jardinier de plate peinture qu'on voit en entrant dans l'église. N'est-ce pas le Semeur ? -- Hé ! maître, à quoi pensez-vous donc ? | -- Да, да, отец Клод. Несчастный человек! Ему придется страдать, как Муммолю. Но что за дикая мысль отправиться на шабаш! Ему, казначею Высшей счетной палаты, следовало бы знать закон Карла Великого: Stryga vel masca! [112]. Что же касается малютки Смеральды, как они ее называют, то я буду ожидать ваших распоряжений. Ах да! Когда мы будем проходить под порталом, объясните мне, пожалуйста, что означает садовник на фреске у самого входа в церковь. Это, должно быть, сеятель? Мэтр! Над чем вы задумались? |
| Dom Claude, abîmé en lui-même, ne l'écoutait plus. Charmolue, en suivant la direction de son regard, vit qu'il s'était fixé machinalement à la grande toile d'araignée qui tapissait la lucarne. En ce moment, une mouche étourdie qui cherchait le soleil de mars vint se jeter à travers ce filet et s'y englua. &Аgrave; l'ébranlement de sa toile, l'énorme araignée fit un mouvement brusque hors de sa cellule centrale, puis d'un bond elle se précipita sur la mouche, qu'elle plia en deux avec ses antennes de devant, tandis que sa trompe hideuse lui fouillait la tête. | Отец Клод, поглощенный своими мыслями, не слушал его. Шармолю проследил за направлением его взгляда и увидел, что глаза священника были устремлены на паутину, затягивающую слуховое окно. В этот момент легкомысленная муха, стремясь к мартовскому солнцу, ринулась сквозь эту сеть к стеклу и увязла в ней. Почувствовав сотрясение паутины, громадный паук, сидевший в самом ее центре, подскочил к мухе, перегнул ее пополам своими передними лапками, в то время как его отвратительный хоботок ощупывал ее головку. |
| -- Pauvre mouche ! dit le procureur du roi en cour d'église, et il leva la main pour la sauver. L'archidiacre, comme réveillé en sursaut, lui retint le bras avec une violence convulsive. | -- Бедная мушка! -- сказал королевский прокурор церковного суда и потянулся, чтобы спасти муху. Архидьякон, как бы внезапно пробужденный, судорожным движением удержал его руку. |
| -- Maître Jacques, cria-t-il, laissez faire la fatalité ! | -- Мэтр Жак! -- воскликнул он. -- Не идите наперекор судьбе! |
| Le procureur se retourna effaré. Il lui semblait qu'une pince de fer lui avait pris le bras. L'oeil du prêtre était fixe, hagard, flamboyant, et restait attaché au petit groupe horrible de la mouche et de l'araignée. | Прокурор испуганно обернулся. Ему почудилось, будто сверкающий взгляд архидьякона был прикован к маленьким существам -- мухе и пауку, между которыми разыгрывалась отвратительная сцена. |
| -- Oh ! oui, continua le prêtre avec une voix qu'on eût dit venir de ses entrailles, voilà un symbole de tout. Elle vole, elle est joyeuse, elle vient de naître ; elle cherche le printemps, le grand air, la liberté ; oh ! oui, mais qu'elle se heurte à la rosace fatale, l'araignée en sort, l'araignée hideuse ! Pauvre danseuse ! pauvre mouche prédestinée ! Maître Jacques, laissez faire ! c'est la fatalité ! -- Hélas ! Claude, tu es l'araignée. Claude, tu es la mouche aussi ! Tu volais à la science, à la lumière, au soleil, tu n'avais souci que d'arriver au grand air, au grand jour de la vérité éternelle ; mais, en te précipitant vers la lucarne éblouissante qui donne sur l'autre monde, sur le monde de la clarté, de l'intelligence et de la science, mouche aveugle, docteur insensé, tu n'as pas vu cette subtile toile d'araignée tendue par le destin entre la lumière et toi, tu t'y es jeté à corps perdu, misérable fou, et maintenant tu te débats, la tête brisée et les ailes arrachées, entre les antennes de fer de la fatalité ! -- Maître Jacques ! maître Jacques ! laissez faire l'araignée. | -- О да! -- продолжал священник голосом, который, казалось, исходил из самых недр его существа. -- Вот символ всего! Она летает, она ликует, она только что родилась; она жаждет весны, вольного воздуха, свободы! О да! Но стоит ей столкнуться с роковой розеткой, и оттуда вылезает паук, отвратительный паук! Бедная плясунья! Бедная обреченная мушка! Не мешайте, мэтр Жак, это судьба! Увы, Клод, и ты паук! Но в то же время ты и муха! Клод! Ты летел навстречу науке, свету, солнцу, ты стремился только к простору, к яркому свету вечной истины; но, бросившись к сверкающему оконцу, выходящему в иной, мир, в мир света, разума и науки, ты, слепая мушка, безумный ученый, ты не заметил тонкой паутины, протянутой роком между светом и тобой, ты бросился в нее стремглав, несчастный глупец! И вот ныне, с проломленной головой и оторванными крыльями, ты бьешься в железных лапах судьбы! Мэтр Жак! Мэтр Жак! Не мешайте пауку! |
| -- Je vous assure, dit Charmolue qui le regardait sans comprendre, que je n'y toucherai pas. Mais lâchez-moi le bras, maître, de grâce ! vous avez une main de tenaille. | -- Уверяю вас, что я не трону его, -- ответил прокурор, глядя на него с недоумением. -- Но, ради бога, отпустите мою руку, мэтр! У вас не рука, а тиски. |
| L'archidiacre ne l'entendait pas. | Но архидьякон не слушал его. |
| -- Oh ! insensé ! reprit-il sans quitter la lucarne des yeux. Et quand tu l'aurais pu rompre, cette toile redoutable, avec tes ailes de moucheron, tu crois que tu aurais pu atteindre à la lumière ! Hélas ! cette vitre qui est plus loin, cet obstacle transparent, cette muraille de cristal plus dur que l'airain qui sépare toutes les philosophies de la vérité, comment l'aurais-tu franchie ? Ô vanité de la science ! que de sages viennent de bien loin en voletant s'y briser le front ! que de systèmes pêle-mêle se heurtent en bourdonnant à cette vitre éternelle ! | -- О, безумец! -- продолжал он, неотрывно глядя на оконце. -- Если бы тебе даже и удалось прорвать эту опасную паутину своими мушиными крылышками, то неужели же ты воображаешь, что выберешься к свету! Увы! Как преодолеть тебе потом это стекло, эту прозрачную преграду, эту хрустальную стену, несокрушимую, как адамант, отделяющую философов от истины? О тщета науки! Сколько мудрецов, стремясь к ней издалека, разбиваются о нее насмерть! Сколько научных систем сталкиваются и жужжат у этого вечного стекла! |
| Il se tut. Ces dernières idées, qui l'avaient insensiblement ramené de lui-même à la science, paraissaient l'avoir calmé. Jacques Charmolue le fit tout à fait revenir au sentiment de la réalité, en lui adressant cette question : | Он умолк. Казалось, эти рассуждения незаметно отвлекли его мысли от себя самого, обратив их к науке, и это подействовало на него успокоительно. Жак Шармолю окончательно вернул его к действительности. |
| -- Or çà, mon maître, quand viendrez-vous m'aider à faire de l'or ? Il me tarde de réussir. | -- Итак, мэтр, -- спросил он, -- когда же вы придете помочь мне добыть золото? Мне не терпится достигнуть успеха. |
| L'archidiacre hocha la tête avec un sourire amer. | Горько усмехнувшись, архидьякон покачал головой. |
| -- Maître Jacques, lisez Michel Psellus, Dialogus de energia et operatione daemonum. Ce que nous faisons n'est pas tout à fait innocent. | -- Мэтр Жак! Прочтите Михаила Пселла Dialog us de energia et operatione daemonum [113]. To, чем мы занимаемся, не так-то уж невинно. |
| -- Plus bas, maître ! je m'en doute, dit Charmolue. Mais il faut bien faire un peu d'hermétique quand on n'est que procureur du roi en cour d'église, à trente écus tournois par an. Seulement parlons bas. | -- Тес, мэтр, я догадываюсь! -- сказал Шармолю. -- Но что делать! Приходится немного заниматься и герметикой, когда ты всего лишь королевский прокурор церковного суда и получаешь жалованья тридцать турских экю в год. Однако давайте говорить тише. |
| En ce moment un bruit de mâchoire et de mastication qui partait de dessous le fourneau vint frapper l'oreille inquiète de Charmolue. | В эту минуту из-под очага послышался звук, какой издают жующие челюсти; настороженный слух Шармолю был поражен. |
| -- Qu'est cela ? demanda-t-il. | -- Что это? -- спросил он. |
| C'était l'écolier qui, fort gêné et fort ennuyé dans sa cachette, était parvenu à y découvrir une vieille croûte et un triangle de fromage moisi, et s'était mis à manger le tout sans façon, en guise de consolation et de déjeuner. Comme il avait grand'faim, il faisait grand bruit, et il accentuait fortement chaque bouchée, ce qui avait donné l'éveil et l'alarme au procureur. | Это школяр, изнывая от скуки и усталости в своем тайничке, вдруг обнаружил черствую корочку хлеба с огрызком заплесневелого сыра и, не стесняясь, занялся ими, найдя себе в этом и пищу и утешение. Так как он был очень голоден, то с аппетитом, грызя сухарь, он громко причмокивал, чем и вызвал тревогу прокурора. |
| -- C'est un mien chat, dit vivement l'archidiacre, qui se régale là-dessous de quelque souris. | -- Это, должно быть, мой кот лакомится мышью, -- поспешил ответить архидьякон. |
| Cette explication satisfit Charmolue. | Это объяснение удовлетворило Шармолю. |
| -- En effet, maître, répondit-il avec un sourire respectueux, tous les grands philosophes ont eu leur bête familière. Vous savez ce que dit Servius : Nullus enim locus sine genio est. | -- Правда, мэтр, -- ответил он, почтительно улыбаясь, -- у всех великих философов были свои домашние животные. Вы помните, что говорил Сервиус: Nullus enim locus sine genio est [114]. |
| Cependant dom Claude, qui craignait quelque nouvelle algarade de Jehan, rappela à son digne disciple qu'ils avaient quelques figures du portail à étudier ensemble, et tous deux sortirent de la cellule, au grand ouf ! de l'écolier, qui commençait à craindre sérieusement que son genou ne prit l'empreinte de son menton. | Однако Клод, опасаясь какой-нибудь новой выходки Жеана, напомнил своему почтенному ученику, что им еще предстоит вместе исследовать несколько изображений на портале, и они вышли из кельи, к великой радости школяра, который начал уже серьезно опасаться, как бы на его коленях не остался навеки отпечаток его подбородка. |